Автор Ольга Кушнир
- Беленькая мама, черненький папа, а с ними их жеребеночек?
Градус умиления примерно 148 процентов, может больше.
Маня хмуро молчит - привыкла нести тяжкий крест своего сдобного вида лошади-принцессы из мира, где лошади-принцессы на полставки работают драконами, и на умиление окружающих реагирует примерно никак, разве что взгляд быстрый кинет дабы оценить перспективы внеплановой моркови со стороны зрителей. Караковая Люта, которой не повезло быть очень высокой, у людей стандартно назначается жеребцом и переубедить просто невозможно - логическая цепочка «черная большая лошадь => значит мальчик => сзади не болтается потому что втянул» безупречна в своем виде и критике не подлежит. Кривоногая пони Тина, мохнатая как медведь и дружелюбная как уголовник, на мой взгляд максимально не похожа на плод любви латвийца и орловской помеси, да и на жеребеночка тоже, там, ммм, на лице жизненного опыта ведра три, борода седая и наколка «ни забуду мать радную» чуть выше холки. Но…Мама, папа и жеребеночек. Кобыла Маня, кобыла Люта, кобыла пони Тина, древняя как мамонт и возможно действительно мамонт, только карликовый. Нормальная такая семья, соответствующая свежим веяниям и феминизму. Много лет прошло с наших прогулок в поля через поселок, где каждый первый просил покататься, а каждый нулевой складывал два и два, получая из нашей компании семью лошадок на променаде, но осознала только сейчас.
- Почему вы не кормите лошадь?!!
Примерно так со мной обычно здоровались леди и джентльмены несколько диковатого вида, вышедшие из леса с ведром грибов и неожиданно наткнувшиеся на плац, по которому лениво бродил текинец Заинька, даже в лучшие свои годы напоминавший унылую сушеную воблу. Заинька кушал много и вкусно, Заиньке пилили зубы по графику, он жевал траву с утра до ночи и смотрел в глаза ветеринару, не нашедшему ничего, кроме средней степени шизофрении, подаренной Заиньке породой. Просто Заинька физически не мог стать формы шара. Особенно на фоне собственной чуток накренившейся крыши и любви к истерикам на ровном месте, после которых мог на глазах перепасть на пару десятков кило. Повод для истерики? Ой, да разве он нужен. Просто из любви к искусству. Кого-то вывели из конюшни, а Заиньке не сказали зачем (стоит, монотонно бьется о стену, отдавая дань родственникам со стороны воблы), идет дождь и не повели гулять (стоит, бьется), воду дали в некрасивом ведре. Все стандартно. «Лопай, лопай, ровняй морду с попой» - рекомендовали мы коню, намешивая в кашу успокоительных, но если в плане «лопай» проблем не было, то с обретением слоя сала и аппетитных форм как-то не выходило. Текинец Заинька предпочитал оставаться стандартной для своей породы кондиции.
Примерно об этом я и пыталась лепетать гражданам, тыкающим пальцем и ведром в это недоразумение, особо эффектно выглядящее на фоне тяжеловозихи, идущей за ним следом в смене. «Порода, мы кормим, он просто не может быть толще, мы за ним следим…» - зачем-то оправдывалась.
А потом обрела дзен. И просто стала отвечать, что да, лошадь мы не кормим – ну, такое вот мы говно. Как ни странно, этот ответ удовлетворял граждан больше, чем лекция о кондициях и кормах. Расходились абсолютно довольные встречей. И друг другом.
- Бедная лошадка, ты устал, а на тебя еще и катаются?
Решил как-то посочувствовать тов. Арзамасу дедуля, встреченный нами в поле. Роман, изнуренный непосильной работой два раза в неделю под моими грандиозными 55 кило, сразу же встрепенулся, почуяв в дедуле родную душу и того, кто способен по достоинству оценить школу актерского мастерства им. Мерина Ленивого, знаменитого классика, широко известного в узких кругах ленивых меринов, и мигом сделался еще несчастнее. Нет, дедулю можно понять. По полю после работы Роман предпочитает шагать с неимоверно грустным лицом замученной вусмерть лошади, которую перед мясокомбинатом решили промоционить по травке, дабы покакала и стала вкуснее. Ну лень ему под ноги смотреть, вот и страдает. И я страдаю за компанию, ведь с удовольствием бы слезла и ходила рядом, но тогда придется волочь коня как бурлак - в руках Роман плетется еще медленней, прикрыв глаза и вздыхая. Попытка объяснить это дедуле провалилась: почтенный пенсионер, игнорируя меня целиком и полностью, с болью смотрел на Романа, эту кровь с молоком и какавой, вещая что-то про бессовестных тетенек, ленящихся ходить ногами. Роман расчувствовался до слезы и все пытался обнять дедулю, своего нового лучшего друга, но конечно же не смог, кто ж даст.
Позволив дедуле закончить монолог, я на всякий случай подтвердила, что да, жизнь коня очень тяжела, все верно. Ему вообще как-то раз по жопе хворостиной прилетело в этом же самом поле, чтобы бодрее через лужи ходил, без сомнений и размышлений, а надо ли.
Дед конечно во мне разочаровался. Но какая разница? Мы с конем все равно продолжили свой печальный путь, прерываемый на рассмотреть травинки с былинкой и подумать о вечном.
Ну ладно. Лучшей вопрос все равно вот этот:
- А у нее под бинтами ноги сломаны?
Не помню что ответила. А жаль.