Отрывок из статьи о Гугенотке,любимой лошади Аллы Михайловны Ползуновой.
ЕЩЕ О ГУГЕНОТКЕ.
Ползунова А.
Еще до поступления Гугенотки на ипподром было известно, что эта лошадь очень строга в езде, тренировали ее только в наглазниках. Она попала в тренотделение очень спокойного, выдержанного наездника Алима Михайловича Ткаченко. Вываживать эту лошадь на вожжах пришлось втрое дольше, чем ее сверстников. Гугенотке очень повезло, что в заводе она была на попечении очень квалифицированной и заботливой Анны Александровны Шевченко. Ковали Гугенотку с большим трудом.
Обычно лаборатория ВНИИК в заводе проводит поголовное исследование высшей нервной деятельности (ВНД) молодняка в возрасте 1,5 лет, но ставку 1968 года исследовать не удалось. Поэтому поступивших в тренотделение: Гугенотку, Записку, Гонора и Вулканита пришлось исследовать на ипподроме.
У Гугенотки оказался сильный, уравновешенный и инертный тип ВНД с недостаточной силой нервных процессов. У ее матери Глории тип ВНД такой же, но выдающаяся сила нервных процессов. Исследования отца Гугенотки Гранита показали, что он обладает сильным, неуравновешенным типом ВНД (иначе его называют безудержным).
Тип ВНД Гугенотки желателен для рысака тем, что создает предпосылки для стойкого, четкого, ритмичного хода. Однако инертность создает и трудности в работе, так как все привычки (условнорефлекторные связи) образуются с трудом, хотя и закрепляются очень прочно. Для таких лошадей необходимо устранять все раздражающие факторы, всячески развивать и закреплять желательные навыки. Необходимо было найти и закрепить нужную напряженность в резвой и маховой работе к езде на приз, определить промежутки между ними. Все это удавалось Гугенотке. Работа с ней была идеальным примером.
Трудностей в начале работы с Гугеноткой было много. Наглазники были сняты сразу в карантине при первой же запряжке (я всегда поступаю так), и поэтому лошадь постоянно следила за наездником, все время была насторожена, особенно на троте. Для лучшего проведения тихой работы мы стали тренировать ее вместе с Запиской, они были соседками в заводе, карантине и в тренотделении. Гугенотка рядом с Запиской чувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее. На маховой работе ход у нее был очень хороший и небрежный, но большой резвости она не проявляла. Послать ее вперед не было никакой возможности, как-то даже при маховой работе ударила задом. Поэтому вначале перед Гугеноткой ставилась задача — пройти дистанцию спокойно, стойко и без сбоя. Первые результаты ее выступлений были скромными — 2.58,1; 3.00,1; 2.54,4 и, наконец,— 2.44,4, причем последние 400 м — 37,4. После этого выступления на следующей маховой работе она захромала. Это ее мучало до конца беговой карьеры.
Мы продолжали ее лечить и тренировать. В августе она показала резвость 2.36,1, заняв II место. В течение всего летнего сезона Гугенотка выполняла трехгитовую работу, а к концу сезона были введены тихие маховые работы на 2400 м (2 гита). В целях безопасности все тротовые и маховые работы до лета 1972 года проводились только в моторной качалке.
При сборке Гугенотка очень плохо давала голову, и поэтому я решила не надевать на нее капсуль (кроме выступления на приз), она и так хорошо подчинялась мягким удилам. Чек при маховой работе ее нервировал, а снять его на дорожке было трудно, так как незнакомых людей она не подпускала. Поэтому длинный сыромятный чек надевали только при выступлении на приз. В течение всей беговой карьеры Гугенотка ни разу не выступила забинтованной и у нее ничего не было на ногах. В двухлетнем возрасте у нее было воспаление поверхностного -пальцевого сгибателя правой передней ноги и в трехлетнем — правой задней ноги, но своевременное лечение стимулином быстро вылечило лошадь, и Гугенотка всегда выступала без «обуви». Иногда ей приходилось надевать кабуры, так как она была склонна к иноходи и, когда она сходила на этот аллюр, то наблюдались частые «зарубки». Но в кабурах кобыла шла гораздо тяжелее, пропадала легкость хода, и поэтому я надевала их только в случае «зарубки» или близкой к выступлению перековки — всего за беговую карьеру четыре раза.
К концу ее двухлетнего сезона выяснилось, что она не любила, чтобы на ней ездили разные люди, — нервничала, плохо вела себя на дорожке. Поэтому я стала ездить на ней только сама, и если уходила в отпуск, то Гугенотку не запрягали, она ходила на водилке.
В трехлетнем возрасте определились основные достоинства и недостатки этой лошади. Уже в январе 1971 года она показала отличную резвость — 2.20,2, но в феврале на проминке «зарубилась» и выступила только в марте — 2.22, заняв второе место (за Герольдией). Старт в двух- и трехлетнем возрасте пришлось принимать очень осторожно, так как Гугенотка шарахалась от лошадей и могла напугать других рысаков. Но постепенно с каждым выступлением она улучшала свое поведение на старте, я всячески оберегала ее от возможных неприятностей. В возрасте трех лет она выступила 8 раз: 7 раз была первой и один раз — второй. Редкие выступления лошади были следствием каких-либо болезней. Выступив один раз в мае 2.25, она заболела и следующий раз бежала только в конце июля—2.19,7. Затем были три выступления подряд, в которых Гугенотка показала хорошую резвость — 2.13,2, и опять — перерыв из-за болезни правой задней ноги. В это же время выявился еще один недостаток лошади — при напряженной работе и выступлениях у Гугенотки ухудшался аппетит, она очень плохо «держала тело».
В трехлетнем возрасте был выявлен и закреплен наиболее желательный стереотип тренировочной работы. Лучший результат получался при проведении резвой работы за 10 дней до выступления, затем следовали две легкие работы, размашкой. Резвая проводилась с запасом в 10 с от предполагаемого выступления на приз. Постепенно Гугенотка выработала и закрепила в себе основные навыки призового бойца: хороший прием старта, езда на дистанции в компании, резвый бросок на финишной прямой. Выяснились и еще некоторые особенности лошади, которые надо было учитывать в напряженной борьбе, — она не признавала посыла хлыстом, применение его приводило к торможению хода. И в то же время она опасалась движения вожжей, что заставило применить новую форму посыла — поднимать вожжу и двигать ею. Кроме того, у Гугенотки вошло в привычку: сделав бросок мимо соперника, не уходить от него, а идти рядом, как бы поглядывая на него и выходя немного вперед. Она как бы оставляла надежду своим соперникам объехать ее. Но в одиночку бежать не хотела.
Сезон 1972 года начался с побед Павлина во всех четырехлетних призах. Он выиграл зимнее дерби, приз имени МСХ СССР на 2400 м, был первым четырехлетком, показавшим резвость 2.10 по летней дорожке, и до дерби ни разу никому не проигрывал.
Гугенотка начала зимний сезон 1972 года 2 января выступлением в групповом призе и пришла к финишу второй за Колдуном 2.16. Она) сделала бросок мимо него, но тут же успокоилась, а опытный наездник В. Ратомский, уловив этот момент, вырвал победу из-под носа. Это был урок не столько для лошади, сколько для меня.
Второй раз Гугенотка выступила 15 февраля, за три недели до Зимнего приза, в групповом заезде с Павлином. Я не рассчитывала на то, чтобы Гугенотка вступила с ним в борьбу, и кобыла закончила бег второй в 2.17,1, легко объехав на финише Инея, Пейзажа и Либерального.
Большой перерыв между выступлениями Гугенотки получился потому, что при подготовке к бегам в январе я из-за занятости общественными делами нарушила желательный стереотип резвой и маховых работ. В результате лошадь на проминке «капризничала», нарушилась координация ее движений, после чего она «зарубилась» и была снята с участия в заезде на приз. «Зарубка» оказалась не очень серьезной, и мы продолжали планомерную тренировочную работу. В летнем сезоне мы до мелочей выдерживали план работы, и это обусловило хороший порядок лошади и ровные выступления ее с мая по ноябрь.
Впервые в традиционных призах Гугенотка приняла участие 5 марта. Основной ее соперницей была классная Герольдия. Хорошая резая нашей кобылы —2.23 позволяла рассчитывать на успешное выступление 2.13—2.14. И действительно, этот приз был выигран в 2.13,6. Гугенотка пробежала дистанцию в своем обычном стиле, сначала в компании, а за 150 м до финиша сделала бросок, пройдя последнюю четверть за 31,6 с. Но круг почета мы проехали без лент, в паддоке кобыла не позволила их одеть.
В течение всего зимнего сезона Гугенотка несла трехгитовые работы, но уже появился новый элемент — размашка или промежуточная маховая на 3200 м (в 2 гита). Все работы проводились в моторной качалке (кроме третьего гита резвой работы), в сани запрягать ее никогда не рисковали.
В конце сезона 1971 года ее бессменный конюх Эдик Тамбиев покрасил в белый цвет уздечку, а в честь ее первого участия в традиционном призе—всю сбрую. Он всегда был уверен, в отличие от меня, в блестящем будущем этой кобылы, в частности в том, что она станет дербисткой. Эта белая сбруя сопровождала Гугенотку в течение всей ее блестящей карьеры и сейчас висит у нас в конюшне на стенке под ее портретом.
2 мая при открытии летнего сезона Павлин показал резвость 2.10 в групповом призе. 7 мая Гугенотка выступала в призе III группы с Заградой и Каменском. На проминке она сошла на иноходь, я попросила заявить ее под нулевым номером, но судейская отказала. Пришлось надеть кабуры в 110 г. На фальстартах лошадь принимала тяжело, но в призу преобразилась и выиграла в 2.09,8 у Каменска и Заграды. Такая резвость мне казалась преждевременной, и было запланировано до дня дерби выступать еще два раза в 2.11—2.12 с перерывом по три недели, то есть 28 мая и 18 июня. План был очень точно выполнен — 28 мая она выступила в 2.12,9 по грязной дорожке (I место) и 18 июня в 2.10,7 (II место), на полголовы сзади Герольдии. Эта езда была пробной — я не была уверена в хорошем приеме и заставила кобылу принять как следует, а затем сделала бросок за 100 м до финиша, но для борьбы с Герольдией этого оказалось недостаточно. Гугенотка показала мне, что если есть возможность водить, то лучше занять бровку (ей больше нравилось) и делать бросок пораньше.
И все-таки я была не уверена в возможности выступления в дерби. Мне казалось, что хромота не даст ей возможности участвовать в трех гитах, и оставила окончательное решение до контрольной 4-гитовой работы, которую намечено было провести с резвостью 2.17—2.18 (четвертый гит).
Контрольная работа была проведена блестяще — 2.15, причем первые и последние верстовые четверти преодолены за 19 с, то есть «без 11». Гугенотка была записана на Большой Всесоюзный 4-летний приз, но на предварительной выводке раздавались голоса о нецелесообразности участия этой лошади в таком призе, причем Павлин, Сургут, Гладиолус, Герольдия, Канск превосходили ее по номинальной резвости.
Впервые в традиционных призах Гугенотка встретилась с Павлином в первом гите дерби. Мы рассчитывали, что бег поведет соконюшенник Гугенотки — Канск. Но он плохо принял старт. Первая четверть была сравнительно тихой —33 с из-за Сургута. Шли в борьбе Накал, Гугенотка, Сургут и Павлин. Сургут в первом повороте «завалился» на бровку и немного прижимал Накала и Гугенотку. На противоположной прямой так и шли в борьбе. Сургут отпал у полкруга, Накал — у «версты». Из последнего поворота Гугенотка с Павлином вышли голова в голову, я тронула кобылу вожжой и она сделала бросок. Павлин не выдержал, сбился и «понес». Выигрыш первого гита в 2.06,7 для нас был неожиданным, хотя резвость меня не удивила, я считала, что в 2.05—2.06 кобыла должна ехать.
Второй гит для нас сложился удачней в смысле расположения лошадей. Резвый бег повели Колдун и Либеральный, я же взяла в спину Либеральному, вторым колесом. У полкруга нас перехватил и повел бег еще резвее Гладиолус, занявший второе место в первом гите. Но еще в предыдущем гите я заметила, что харьковский резвач плохо проходит повороты, и поэтому заставила Гугенотку сделать бросок очень рано—от верстовой четверти. Расчет оказался верным—Гладиолус плохо прошел поворот и от резкого броска соперницы сбился. А кобыла, уйдя от соперника, стала оглядываться по сторонам и на последних метрах перешла на размашку. В этот день она, несомненно, могла приехать гораздо резвее, но и резвость 2.04,7 была рекордной для дерби и стала рекордом для жеребцов и кобыл четырех лет в призу. Этот рекорд дерби и рекорд для жеребцов были побиты в 1973 году Отелло, что вполне закономерно — все-таки во всех рысистых породах мира абсолютные рекорды принадлежат жеребцам, а не кобылам.
После выигрыша Большого Всесоюзного приза аппетит кобылы еще ухудшился — мы кормили ее морковью, яблоками, черным хлебом, чтобы хоть как-то поддержать ее в порядке. Я отказалась от участия в международных соревнованиях, так как план состоял в выступлении на Большой приз, разыгрываемый на кобылах, а затем в подготовке к дистанционным призам и побитию рекорда для кобыл на 2400 м.
Перед призом у лошади вдруг обнаружилось, что в месте зимней «зарубки» на копыте пустая стенка и подкова на правой передней ноге держалась на двух гвоздях. И все-таки Гугенотка выступила в этом призе (23 июля) и выиграла его легко в 2.08,4, сделав последнюю четверть в 30,9 с.
Затем мы ей дали недельный отдых и стали готовить к выступлению на 2400 м. Она была записана на 20 августа, но к участию в призе имени С. М. Буденного ни ее, ни Павлина не допустили, четырехлетки бежали просто во внегрупповом призе. Павлин «водил очень тихий бег», а я на Гугенотке ехала ему в спину, так как первое дистанционное выступление казалось опасным. Круг сделали в 2.13,5, а затем Крейдин выпустил Павлина, а я не отстала, и мы сделали последние 800 м в 1.01 (моя кобыла—в 1.01,2). На финише я послала кобылу, она «сменилась», и я не стала ее трогать. Как оказалось, у нее лопнула в зацепе и разошлась задняя подкова. Это и помешало лошади на финише. Но все-таки Гугенотка успешно справилась с задачей и побила рекорд Вышки 3.15,3, показав резвость 3.14,7.
После этой езды мне стало ясно, что с Павлином ездить очень трудно, лошади эти были совершенно равны по резвости, и выигрыш или проигрыш зависел от тактики езды и складывающейся ситуации. Поэтому в призе РСФСР на 2400 м я решила ехать по-другому — водить бег, а если будет возможно, то попытаться сделать бросок на финише.
Мне казалось, что я все знаю о своей лошади, но такой согласованности действий между нами и красоты финиша, как в этом призе, даже я почти не ожидала. Гугенотка хорошо приняла и повела тихий бег (четверти — по 34 с). С поля от нее во второе колесо ехал Сургут (Б. Свеженцев), а в спину ему— Павлин. На прямой возле трибун Б. Свеженцев хотел выйти вперед, но я ему не дала этого сделать и вновь поехали так же. 1600 м прошли очень тихо—в 2.14,5, и от полкруга Павлин стал брать разгон до настоящей резвости (как это было раньше не однажды). Пятую четверть мы преодолели за 31 си вытеснили Сургута. Гугенотка не отдавала бровку, но, выходя из последнего поворота, Павлин выдвинулся вперед, так что Гугенотка оказалась у колеса его качалки. Всем казалось, что Гугенотка встала, но за 100 м до финиша я подняла вожжу и крикнула—она сделала короткий бросок, и на этих 100 метрах «пролетела» мимо Павлина, окончив бег в резвость 3.16,4. Ведь нужно же иметь такое внимание к наезднику—вышли на финиш, все кричат, шумят, а она хладнокровно бежит и ждет команды, мой сигнал — и она бросается вперед.
Нам представлялось, что в этом сезоне достигнуто все возможное для Гугенотки, поэтому решили дать кобыле отдых. Но в октябре 1972 года в Москве намечали проводить XV Всесоюзные соревнования конников, и команда Украины требовала от нас выступить на Гугенотке в главном призе соревнований — в честь 50-летия СССР. Приз собрал очень сильный состав лошадей; кроме нашей кобылы, на него были записаны Павлин, Герольдия, Гладиолус, Колчедан и другие фавориты. Погода была плохая, старт—без машины. Бег повел литовский Миус, я ехала за ним в спину, на финише отвернула и Гугенотка легко выиграла в 2.13,6 по тяжелой дорожке.
После Всесоюзных соревнований кобыла отдыхала до середины ноября, то есть две недели ее работали только тротом и две недели водили на водилке, не запрягая. В отсутствие Гугенотки Павлин легко выиграл приз в честь Октябрьской революции (8 ноября) в 3.14,3.
Но 5 декабря в призе Дня Конституции соперники встретились опять. В наш план входило побитие рекорда для кобыл четырех лет по зимней дорожке—3.24 (Вышка). 4 декабря была прекрасная ледяная дорожка, но погода становилась теплее (0—2°) и 5 декабря только по бровке оставалась тоненькая ледяная корочка.
К обычной компании — Павлин, Герольдия, Гугенотка — добавлялся Лот, соконюшенник Павлина. Он и повел бег, я пристроила за ним Гугенотку в спину, но Лот резко взял на себя и пропустил Павлина. С большим трудом мне удалось после третьей четверти пробиться в спину главного соперника. К моменту его разгона на пятой четверти мы с Гугеноткой, несмотря на кучную езду, все же прорвались на второе место. Павлин и Гугенотка отделились от компании; выходя на финиш, наш соперник подменился, я послала Гугенотку, и она сделала бросок раньше, чем обычно, чуть ли не от верстовой четверти. Кобыла "пролетела" мимо Павлина и оглянулась. Но с таким соперником не шутят—в этот момент мы чуть не проиграли приз. Павлин устоялся, кинулся к финишному столбу, и замешкавшейся Гугенотке удалось опередить его только на «ноздрю» (по определению судейской коллегии). План побить рекорд 3.24 был выполнен, резвость приза оказалась равной 3.20,6, но дорожка подтаяла и не была признана ледяной.
После напряженного года Гугенотка очень «подтянулась», сбрую уже после дерби можно было надевать только с мартингалом, иначе она сползала, отсутствие у кобылы аппетита изводило нас. Мне хотелось выступить на ней еще раз в декабре — побить зимний рекорд для четырехлетних кобыл (2.10,3— Помеха), а Крейдин на Павлине хотел побить такой же рекорд для жеребцов (2.09,9—Пролог). Выступление назначили на 25 декабря, так как в середине декабря снег совсем сошел и резвую работу за 10 дней я делала по хорошей летней дорожке (2.20). За оставшийся дни кобыла перестала принимать корм утром и вечером, ела один раз в сутки, и я в отчаянии даже советовалась с П. Лыткиным—ехать или не ехать на рекорд? Его ответ был решительным — ехать!
Лед залили за два дня до розыгрыша приза, и «обувать», то есть ковать, кобылу пришлось за день до выступления. Для нее это было очень непривычно и должно было нежелательно сказаться на ее ходе. На маховой работе она немного задела бабку правой задней ноги и на проминку мы забинтовали ей задние ноги. Вследствие перековки и бинтовки Гугенотка на проминке и на финише переходила на иноходь. Что было делать? Я решилась снять бинты (они оба с ватниками весят 250 г) и на передние ноги одеть кабуры (110 г).
На фальстартах кобыла выглядела лучше, чем на проминке, но не идеально. Она хорошо приняла с первого номера (четверть — в 33 с). Рядом был Павлин. Сделав полкруга в 1,06, поехали резвее, на финише Гугенотка легко отделилась от Павлина на 0,1 с, показав резвость 2.08,5 и побив одновременно 4 рекорда (для четырехлетних жеребцов и кобыл и для жеребцов и кобыл старшего возраста —2.07,6— Октава). Павлин, подойдя в 2.08,6 на втором месте, побил свой рекорд для жеребцов, но новый рекорд не мог быть засчитан. После такого выступления я отказалась от участия в Новогоднем призе, и сезон 1972 года для Гугенотки был Окончен.
Всего в четырехлетнем возрасте Гугенотка выступила 13 раз, притом 10 раз была первой и 3 раза второй, установила семь всесоюзных рекордов в беге по общей дорожке, выиграла 6 традиционных призов, в течение целого года неизменно подтверждала свой высокий класс. Единственным затруднением, с точки зрения движения, представлялась хроническая хромота на левое плечо, с которой мы боролись, применяя согревающие попоны и горчичники, а перед розыгрышем Большого Всесоюзного приза за неделю ей была сделана инъекция реопирина и очень удачно. Для укола я пригласила А. А. Ласкова. Эту процедуру он сделал очень быстро и хорошо в деннике. Затем мы время от времени повторяли эти инъекции за неделю до ответственных выступлений.
Сезон четырехлетнего возраста для Гугенотки сложился удачно, а вот в следующем сезоне—в 1973 году — не все удалось сделать так, как это было необходимо для выявления истинного класса кобылы.
В новогоднем призе Гугенотка не участвовала, и Павлин выиграл его легко. Я запланировала в зимнем сезоне 1973 года побить рекорд для кобыл на 2400 и 3200 м (соответственно 3.18,1 и 4.29,3—оба за Вышкой). После рекордной езды на 1600 м Гугенотке дали отдохнуть, а затем, не торопясь, стали готовить к выступлению на 2400 м. На приз она была записана 11 февраля без участия Павлина. Это выступление показало, что рекорды ставятся только в борьбе с настоящими соперниками. Компания для нее была очень слабой, резвейшим был Дунай, пришлось водить, а так как бежать в одиночку она не любила, мы приехали в 3.18,2, оставив соперников далеко сзади. Обидно было не побить такой легкий для нее рекорд, но больше возможностей для выступлений на эту дистанцию не осталось.
4 марта Гугенотка должна была встретиться с Павлином и Герольдией в призе на 3200 м. Резвая работа была сделана, как обычно, за 10 дней в 4.44. На этой работе она произвела на меня огромное впечатление, но через два дня вдруг резко захромала.
Она постоянно прихрамывала, но на этот раз хромота была настолько сильной, что на ипподроме даже сложилось мнение, что ее карьера вообще окончена. И все-таки в апреле мы вывели кобылу на работу и стали готовить ее к поездке в Финляндию. Я впервые ехала за границу. Ни у меня, ни у моей лошади не было опыта таких длительных поездок.
В команду были включены Варяг, Карат, Павлин, Лель и Гугенотка. Дорогу кобыла перенесла очень плохо из-за своей нервозности. Первое выступление в Хельсинки было очень неудачным—на старте она «капризничала», «закидывалась», в поворотах без виражей «путалась ходом», на финише отказалась от борьбы и осталась без места в 2.09,5.
Через неделю в Пори кобыла выглядела лучше, но в первом повороте ей помешал финский наездник Линдеман, подставивший колесо с целью не пропустить Леля и Гугенотку. Моя кобыла поранила ногу о спицы колеса, судейская коллегия строго наказала Линдемана, но мне от этого не стало легче. Ела она очень плохо, вид у нее был неважный.
Следующее выступление состоялось в городе Рихимяки. Поскольку конюшня находилась за городом, тихие работы проводила по полевым дорогам, корм был отличный и кобыла немного пришла в себя. Выступала она на 1600 м вместе с Павлином. Бег получился очень хороший. Павлин повел, я на Гугенотке ехала за ним и она в борьбе проиграла 0,1 с с резвостью 2.04,8.
Последнее выступление было в Форссе. Работала я кобылу довольно резво, а зря, и она в полуфинале прошла очень плохо — закидывалась на старте, на дистанции не боролась и кончила пятой в 2.10,5 (по грязи).
В Москву Гугенотка вернулась худая, нервная. Надежда привести ее в порядок была только в возвращении ее в привычную обстановку и работу.
На приз Элиты в 1973 году записали резвейших рысаков—Пиона, Павлина, Гипюра, Герольдию, Лота, Дуная и других. Павлин имел резвую работу в 2.08, Пион — в 2.09. Я не могла позволить себе форсированную подготовку Гугенотки из-за ее беспорядка, но по объему мы выдержали стереотип тренировки полностью. Резвая работа была сделана в 4 гита За 10 дней до приза, последний гит был пройден за 2.13,5. При подготовке к призу Элиты кобыла была настолько хорошо сбалансирована, что я отказалась от чека и запрягла ее в американку, что не отразилось отрицательно на резвости и легкости ее хода. На выводке перед Большими призами все отмечали беспорядок кобылы, даже говорили, что ей не стоит бежать и т. д. В день приза на конюшню пришли директор завода и тренер, их тоже поразил внешний вид кобылы. Но все-таки она вышла на старт в хорошем порядке, я это чувствовала. Приз Элиты разыгрывался 10 июля в два полуфинала и финал. В полуфинале Гугенотка ехала с Пионом и Герольдией. Пион приехал в 2.04,7 и вынудил Гугенотку финишировать второй с резвостью 2.04,8, хотя мне хотелось бы ехать потише. Моя задача была проехать в финале резвее 2.04,1 (рекорд Газетки по общей дорожке для кобыл). Но в финале оказалась достаточной резвость 2.05,1 чтобы легко выиграть приз. Павлин скакал. Пион на финише привстал и остался только четвертым.
На следующий день во время выводки директор и начкон Дубровского конзавода по договоренности отправили кобылу в Московский конзавод на недельный отдых. Утром и вечером там она гуляла в леваде, запрягали ее только один раз, я ездила туда, чтобы сделать размашку.Резвая работа перед призом Мира была проведена за 10 дней, четвертый гит был пройден за 2.12. Я рассчитывала намного улучшить рекорд для кобыл, предполагал разменять 2.03.
Соперники были очень серьезные—финский Франсез Мин 2.02,6, дербист Отелло 2.03,6. Идеолог 2.03,9, Лот 2.00,5. Номера были неподходящие: в первом и третьем гите—9, а во втором — 6. В первом гите выйти вперед было невозможно, и только на финише Гугенотка выбралась из «коробки» и, отлично финишируя, проиграла Отелло 0,1 с. Итак, в первом гите 2.04,2, второе место, и опять тише рекорда.
Было очень обидно, и я в первый раз надела на кобылу полуоткрытые наглазники. Хотя эффект был исключительным, все же было досадно, что и здесь не выявились все возможности кобылы. Во втором гите она приняла в 29,5 с, вторая четверть пройдена за 30,5 с, я оглянулась — никого из соперников поблизости не оказалось. Еще у версты Гугенотка была «без 39», но уже начала успокаиваться, оглядываться, не хотела бежать одна, на финише стала поджидать соперников и кончила только в 2.03,7. Но рекорд для кобыл она побила.
Я ошиблась в сборке лошади на третий гит, наглазники на такую нервную лошадь больше не надо было надевать. Гугенотка приняла' горячо, но финишировала неохотно, окончив третьей в 2.05 «голова в голову» с Идеологом. По сумме трех гитов она осталась второй за Отелло и стала первой среди кобыл, ехавшей три гита резвее 2.05.
После приза Мира мы стали готовиться к призу имени С. М. Буденного на 2400 м. Ставилась основная задача—побить рекорд Виллы 3.11 для кобыл (этот рекорд и по общей дорожке, и в беге отдельно на время). Мне предложили ехать отдельно на время, но хороших поддужных в то время не было, да и я была уверена, что в призу справлюсь с обеими задачами.
Итак, в призе им. С. М. Буденного бег повел Павлин, в спине у него был Карат, у колеса Павлина — Гугенотка. Круг она прошла за 2.06, и вдруг Павлин резко «закинулся» поперек дорожки. Гугенотка попала правой передней ногой в колесо качалки, очень сильно «зарубилась» и понесла галопом, сделав проскачку.
Травма была очень тяжелая, мы лечили и продолжали работать. На резвой работе на 3200 м она показала себя неплохо, и я записала ее на приз СССР. При розыгрыше этого приза водил Павлин, я на Гугенотке ехала за ним в спину, мы оторвались от соперников. В последнем повороте я послала кобылу, чтобы подойти к «колесу», но она, видимо, помня случай, происшедший в прошлый раз, испугалась и галопом бросилась в сторону, вновь «зарубилась». На этом беговая карьера Гугенотки закончилась. Ее отправили в родной завод.
И все-таки сезон 1973 года был для нее неудачным, она не показала предельной резвости, на какую способна. Несомненно, если бы ей удалось пробежать 1600 м с поддужными, то ее резвость была бы не тише, чем у остальных ее соперников-жеребцов—Павлина, Пиона, Отелло, Идеолога, Лота.
В заводе Гугенотка тоже не подвела нас и в первый же год уже была жереба от Гула (Лоу Гановер—Гибель) 2.06,6. В 1975 году у нее родился жеребчик Гонконг и она была покрыта Властным. Иметь жеребенка от Властного и Гугенотки всегда было моей мечтой, но вот тут-то она нас подвела. В конце апреля она абортировала, а Властный уже был на ипподроме и ее едва успели перекрыть Абрикосом (Билл Гановер—Арктика) 2.07,1. 30 мая 1976 года Гугенотка принесла второго сына—Гранда, но от случки с Лоу Гановером прохолостела. В 1977 и 1978 годах она опять была подобрана к Лоу Гановеру. От него она принесла двух жеребчиков—Гранвиля и Галифакса. Всетаки интересно иметь приплод от лучшего производителя и резвейшей кобылы. Все ее дети хорошо развиты, Гугенотка оказалась отличной матерью. Будем надеяться, что она и в заводе продолжит традиции дубровских кобыл.
А. ПОЛЗУНОВА
"Коневодство и конный спорт" №8, 1981г