Seabiscuit.
Не парься по мелочам
это всего лишь мелочи ~
Seabiscuit плавал в состоянии довольного бычьего оцепенения. Спать было его любимым занятием. Лошади тратят на это около двадцати процентов дневного времени. Из-за размеров и конфигурации их тел, и, как животные, которым трудно быстро встать на ноги, они инстинктивно спят стоя. Обычно, они погружаются в сон буквально на пять минут, а если и ложатся, то чаще всего ночью.
Seabiscuit был исключением. Он мог завалиться на бок и спать часами напролет. Его неспособность полностью выпрямить запястья, возможно, была причиной по которой он спал лежа. К счастью, это никак не сказалось на его здоровье.
В то время как все остальные лошади на ипподроме поднимали шум, требуя завтрак, он спал до победного, растянувшись в деннике в таком глубоком успокоении, что конюхам приходилось приложить все силы, чтобы заставить его встать. Он был таким тихим, что помощники тренера Фицсиммонса однажды совсем забыли о нем и оставили его в фургоне на целый день в при сильной жаре, уйдя за пивом. Они нашли его там несколько часов спустя, блаженно спящим на боку. Никто никогда не видел лошадь такой умиротворенной. Фицсиммонс запомнил Seabiscuit как "большого пса", самую покладистую лошадь, которую он когда-либо тренировал. Единственное, к чему Seabiscuit относился серьезно, кроме своего прекрасного отдыха, была еда. Он ел постоянно, с большим аппетитом.
Возможно, он и был милой лошадкой, но перспективы его карьеры казались туманными. Он был медленным, как растущая трава. Он едва поспевал за своими партнерами на тренировках, отставая от них со счастливой неумелостью. Работая снова и снова, он не показывал никаких улучшений. — Ребята, которые о нем заботились, могли сделать с ним все, что угодно, — сказал Фицсиммонс. — Все, что угодно, только не заставить его бегать по утрам. — Я думал, ему просто не дано.
Но со временем что-то в поведении Seabiscuit — возможно, заметное отсутствие переутомленности тренировках, возможно, блеск в глазах лошади, который намекал на хитрсоть, — заставило Фитцсиммонса усомниться в своих предположениях.
— Он был мудр, как маленькая сова, — вспоминал позже Фицсиммонс. - Он был слишком тихим, слишком послушным. — Фицсиммонс начал сомневаться, что этот конь может быть таким же упрямым, как и его отец, разве что гораздо хитрее в своих методах. Его отец бушевал; Seabiscuit, казалось...прикалывался.
“Он поразил меня, — сказал Фицсиммонс, — как птица, которая может петь, но не станет этого делать, если мы ее не заставим.”